Костюм XIX века 

Мода 20-х годов XIX века

Вера в гражданские свободы и идеалы в конце XVIII века, надежда на их осуществление в огне революции и крушение этих надежд, становление империи Наполеона — все это вызвало к жизни художественное направление получившее название романтизма.

Эпоха романтизма

Романтизм был важной ступенью в развитии искусства всей Европы. Само название говорило о разрыве с классическим наследием античности и повороте к народным традициям западноевропейского Средневековья.

В основе романтизма лежало столкновение развитой и жаждущей свободы личности нового времени с косной, туго поддающейся изменению общественной средой, в которой власть чистогана побеждала феодальные привилегии.

В сильных натурах сознание враждебности мира, в котором они живут, вызывало возмущение против существующего порядка. Оно облекалось в систему утопического социализма (Сен-Симон, Фурье), выливалось в страстные публицистические стихи (Байрон, Гейне, Шелли), наполняло поэмы и романы темой тоски, одиночества и усталости, принимало резко политическую окраску, выступая в защиту демократии, прав свободы личности. Его глашатаями были Гюго, Жорж Санд, русские поэты Рылеев, Бестужев-Марлинский, Одоевский, Кюхельбекер, Лермонтов. Гений Пушкина осветил все грани этого течения. Романтизм уходил в глубь истории, поэтизируя старину, окружая ее ореолом возвышенных чувств.

Тема романтизма звучала в поэтических балладах и овеянных дыханием народной музыки мазурках Шопена, в музыке Вебера, глубоко поэтических романсах Шуберта, в мощных звучаниях симфоний Бетховена. Романтизм посетил и театральные подмостки.

Литературные журналы, газеты, театры, выставки искусств — все это было самым верным источником, питающим моду и модную промышленность. Стоило только свершиться какому-нибудь событию, имевшему общественный резонанс, как мода уже отвечала на него. «Корсар» Байрона произвел в общественном мнении, в театре и в модах значительное впечатление. Восточные имена героинь его баллад перенеслись на холодные берега Невы и далекой Сены. Головы женщин покрылись турецкими чалмами, греческими покрывалами, восточными полосатыми тканями (рис. 162). Появились накидки «корсар», духи «Корсар». В будуарах и гостиных поставили широкие диваны и тахты, застелили полы восточными коврами, набросали на них удлиненные подушки.

костюмы начала 19 века

Рис.162

Романтизм, всколыхнувший историю, дал моде новый источник вдохновения, а портные и портнихи углубились в изучение исторических альбомов (рис. 163, 164).

«… В украшениях, в одежде воскрес вкус средних веков, столь диаметрально противоположный положительному характеру нашей современности и ее требованиям. Рукава женского платья, прическа мужчин — все подвергалось романтическому влиянию»,— пишет Герцен в статье «Дилетанты романтики».

Мода очень тонка в своих нюансах, и если присмотреться, то все то, что привнес романтизм в литературу, живопись, театр, получило отзвук и в костюме. Внимательно вглядитесь в мужские портреты этого времени: Кукольника (Брюллова), Байрона, Пушкина (Тропинина и Кипренского), автопортрет Брюллова. Вам бросятся в глаза темные одежды, широко распахнутые мягкие воротники рубашек, волосы, свободно подставленные под ветер, небрежно накинутый плащ или клетчатый плед (рис. 165, 166, 167, 168).

костюмы начала 19 века

Рис.163

Клетчатые платочки женщин и пледы мужчин вошли в моду как дань уважения к лорду Байрону и всем шотландцам, борющимся за независимость своей родины.

Непринужденность поз, простота и скромность фраков и сюртуков — таков тон романтической свободы в мужском костюме. Мужская одежда получила точное наименование, определенный состав гардероба, как-то: черный фрак, ставший с начала века официальной и торжественной одеждой (в обиходе употребляются и цветные фраки), сюртук (фр., означает «надетый на все или поверх всего»), черный и цвет-ной, длинный, ниже колен и короткий приталенный (редингот), жилеты, довольно сильно подверженные модным изменениям в цвете и рисунке материала. Верхняя одежда представлена рединготом, карриком (коротким свободным пальто с несколькими воротниками). Каррики были принадлежностью щеголей, поэтому число пелерин могло возрастать в зависимости от вкуса и фантазии заказчика. «…Служащий главным клерком у парижского нотариуса носил каррик с тридцатью шестью пелеринами, облегающие панталоны и гусарские сапоги…» (Андре Моруа. «Три Дюма»).

костюмы начала 19 века

Рис.164

Особое внимание приверженцы моды уделяли жилетам, выбор которых был самым разнообразным Жилеты парадные, белоснежные или цветные, полосатые, в мелкую клетку, бархатные, атласные, парчовые с вышивкой ткацким узором и даже с дешевым набивным рисунком. На ногах туфли, башмаки, сапоги мягкие и на каблуках, с гетрами или без них.

В форме шляп также наблюдалось разнообразие: с узкой тульей и высокой конической головкой, с расходящейся кверху тульей, пуховые, войлочные, каскетки и двууголки (в начале века), которые сохраняются у чиновников и военных вплоть до 30-х годов.

костюмы начала 19 века

Рис.165-168

Хотя Россия, как и вся Европа, придерживалась французской и английской моды, индивидуальность и психология человека, национальные свойства его души сказывались в пристрастии к одним или другим формам костюма, к вольности в обращении с ним или к каким-нибудь старинным формам его. Москвичи, в особенности франты, по свидетельству поэта Батюшкова (1810 г.), «фланировали по Кузнецкому мосту в лакированных сапогах, в широких английских фраках, в очках (что стало повальной модой) и без очков, растрепанные и причесанные…» А в журнале «Кабинет Аспазии» от 1815 года о публике Петербурга пишут: «Начиная от пожилого купца- русского до самого ветреного франта в Петербурге моды мужчин постоянны, но со всем тем видно чрезвычайное разнообразие: здесь видишь долгие, посредственные, короткие фраки, делающие постепенный переход от кафтана к куртке. Всякий делает по своему вкусу…» Пристрастие к сюртукам, пожалуй, можно объяснить тем, что это была наиболее удобная одежда, не требующая особых ухищрений в отношении других частей туалета; фрак, открывая жилет и ноги, требовал безупречно выполненных панталон и жилета; при сюртуке же, если он был застегнут, туловище плотно прикрывалось до половины. Сюртук в XIX веке для мужчин был тем, чем теперь является пиджак — незаменимой во всех случаях жизни одеждой.

«Повседневная одежда Рабурдена — длинный синий сюртук, белый галстук, клетчатый жилет а-ля Робеспьер, черные панталоны без штрипок, серые шелковые чулки и открытые башмаки» (Бальзак. «Чиновники»).

костюмы начала 19 века

Рис.169

К слову сказать, до 20-х годов включительно талии как у женщин, так и у мужчин оставались завышенными, и если это было резонным у женщин, то у мужчин выглядело смешным, особенно в верхних вещах — рединготах, отрезные фалды которых начинались сразу под лопатками. Так или иначе, до указанного периода фраки и сюртуки были с соответственно завышенной талией.

Любая диспропорция костюма, узаконенная модой, при желании и такте художника может работать на ироническую или комическую характеристику персонажа. Завышенная талия, высокие воротники и рукава «окороком» во фраках 20—30-х годов уже сами по себе комичны и с успехом могут быть использованы в спектаклях «Горе от ума», «Мертвые души», «Ревизор».

костюмы начала 19 века

Рис.170

Остается сказать несколько слов о домашнем костюме. Уже с XVIII века в обиход прочно вошли в моду шлафроки — халаты на вате и меху, покрытые хлопчатобумажной набивной тканью, атласом или плюшем. С начала века в моде полосатые индийские и иранские ткани, из которых делаются халаты, надеваемые поверх панталон, жилета и рубашки. Маленькая шапочка феской или колпак обычно прикрывали голову, но если утром у знатного вельможи или щеголя был парикмахер, то шевелюра тщательно оберегалась.

После 20-х годов из моды окончательно изгоняются пропорции первых лет века; в мужской моде кропотливо отделываются и оттачиваются детали, изменяются форма шляп, ширина и длина брюк.

В 1820—1829 годах панталоны к фраку или сюртуку стали носить светлые — из желтоватой нанки (рис. 169), из белого пике в цветную полоску, из сукна, полусукна, из бархата; для верховой езды — обтяжные лосины или трико. Последние больше всего встречаются у военных и у щеголей.

Галстуки носили фуляровые, белые, черные и особенно клетчатые; последние вошли в моду и в мужском, и в дамском наряде как дань увлечения Байроном (рис. 170).

С появлением новых форм одежды или изменением моды возникали обычаи и привычки, связанные с ней. Так, шубы, каррики, рединготы, плащи и трости оставляли в передней, шляпы же и перчатки брали в комнаты, а затем, усаживаясь в кресло, шляпу ставили рядом с собой на пол, вложив в нее перчатки.

костюмы начала 19 века

Рис.171

К периоду 20-х и 30-х годов XIX века относится много водевильных и комедийных спектаклей («Лев Гурыч Синичкин». Д. Ленского, «Замужняя невеста» А. Грибоедова и А. Шаховского и др.) с большим количеством действующих лиц и потому требующих тщательной проработки эскизов костюмов. Ниже приводится текст, который вводит художника в мир психологии моды:

«Одежда и экипажи показывают ныне, к которой партии в литературе кто принадлежит. Романтики ездят в ландо, запряженных разношерстными лошадьми, любят пестроту, напр., лиловые жилеты, русские панталоны, цветные шляпы. Дамы-романтики носят пейзанские шляпы, цветные ленты, три браслета на одной руке и убираются иностранными цветами. Экипажи их — семейный берлин или трехместный кабриолет, лошади вороные, платья темных цветов, галстуки просто из тонкого батиста с бриллиантовой булавкой. Дамы-классики не терпят пестроты в нарядах, и цветы, которыми они убираются,— роза, лилия и другие цветы классические» — так пишет «Московский телеграф» в главе «Модные обычаи».

Каждый месяц журналы всех стран, и России в том числе, не только специально модные, но и литературные, публикуют модные картинки, советы, описания туалетов, рисунков на ткани, обычаи и все, что подвержено изменению ветреной моды.

Примерно до 1825 года линия талии очень медленно, но методично опускалась. К середине 30-х годов она наконец оказалась на естественном месте.

Уже в 20-х годах в женском костюме ничего не осталось от плавности линий и мягкости тканей начала века. Прозрачные ткани делались на плотном чехле; муар, тафта, бар-хат, репс, кашемир, довольно плотно прилегая к стану спереди, собирались на спине в небольшие складки и образовывали конусообразную юбку, спускающуюся книзу от плотного и затянутого косточками лифа (рис. 171 а, б). Рукава, подол и манжеты становятся предметом тщательного внимания мастериц и портных; их убирают аппликациями, вышивкой, накладными украшениями, цветами, тесьмой, а подол подшивают руло — валиком, в который вшита вата. Это средство придать юбке определенный объем, не прибегая к нижним юбкам, на редкость остроумно и удобно (рис. 172). Приходится сожалеть, что в современных театрах совершенно забыли этот прием, который при затрате минимальных средств дает максимум эффекта. Валик-руло расправляет подол и держит его на почтительном расстоянии от ног. Ноги, обутые в узенькие туфельки, еще видны из-под платья, и только к 40-м годам они скроются, чтобы вновь выглянуть лишь к 1914 году.

Для художника театра мода — это подспорье в средстве создания определенного образа, характера, духовные качества и индивидуальные свойства которого раскрываются через внешние признаки.

Литература романтизма насыщена галереей женских портретов, но только гений Пушкина сумел сочетать романтику с реализмом, создав чистый образ, недосягаемый идеал в литературе и в жизни.

Дика, печальна, молчалива,

Как лань лесная, боязлива,

Играть и прыгать не хотела,

И часто, целый день одна,

Сидела молча у окна.

Задумчивость, ее подруга

От самых колыбельных дней,

Теченье сельского досуга

Мечтами украшала ей…

Ей рано нравились романы;

Они ей заменяли все,

Она влюблялася в обманы

И Ричардсона, и Руссо.

Татьяна в тишине лесов

Одна с опасной книгой бродит,

Она в ней ищет и находит

Свой тайный жар, свои мечты…

Нет, мода не создала подлинного, идеального в лучшем смысле облика женщины периода романтизма. Ни пушкинская Татьяна, ни госпожа Реналь Стендаля не послужили ее образцом.

костюмы начала 19 века

Рис.172

Мода — это извлечение поверхностное, среднее. Мода создает идеал, утрируя и акцентируя некоторые качества и атрибуты в целях завоевания симпатий и угождения публике.

«Модная героиня» 20—30-х годов мечтательна. Ее мечтательность и задумчивость придают ее лицу бледность, а взгляду — томность. Склоненная набок головка украшена тугими локонами. Светлые ткани ее платьев украшены букетами и гирляндами цветов. Ей нравятся накидки «Вертер» (герой классического романа Гёте), чепчики «Шарлотта» и воротники «Мария Стюарт». Таков портрет, который может получить художник, обращающийся только к модным иллюстрациям. И даже статичная портретная живопись, как бы психологична она ни была, не может дать полного проникновения в образный строй далекого времени. Только литературные источники во всем своем многообразии помогают художнику стать очевидцем и бытописателем далеких эпох.

Детали и аксессуары

Литература романтизма, обращенная к истории и восточной экзотике, давала моде повод для новых названий и изобретений экстравагантных форм костюмов.

Восточные тюрбаны и повязки адресовали к Байрону, а береты, сдвинутые набок, напоминали о славе Рафаэля и Леонардо.

Получили исторические названия шляпки и накидки: «…испанскими токами называются такие,— сообщал «Московский телеграф»,— у которых сверху золотая испанская сеточка, а украшение составляет райская птичка… Турецкие токи делаются обыкновенно из материи с золотыми и серебряными сеточками или бархатными квадратами…» Само название «ток» говорит об обращении к XVI веку, когда эти надетые набекрень шляпы легкими «шарами» сидели на головах.

Летние хлопчатобумажные ткани только в XIX веке совершенно официально вошли в обиход. «…Жаркое время заставило дам носить летние белые перкалевые платья, кисейные, органдиновые и линовые  блузки… на прогулках и в деревнях часто встречают модных дам в платьях из кисеи, жаконна и батиста, цвета голубого, розового… Сверх сих платьев надевают канзу из белой кисеи…» Обилие тонких тканей привело даже к тому, что сверх платьев надевали прозрачные рукавички, пришитые на канзу или к лифу платья (белого или цветного). Шляпы, капот и кибитка довершали романтическую внешность.

Так деталями, аксессуарами, цветом и формой костюма мода поддерживала связь с самым сильным течением в искусстве этого периода — с романтизмом.

Следует заметить, что туалет — процесс одевания, причесывания, сбора на бал — был так сложен, что уже сам по себе представлял одну из характернейших черт своего времени. Тем ярче эта сторона может прозвучать на театре.

«Лизаньку намащали различными веществами, взятыми в косметической лавке — помада, духи, притиранья, румяна,— и перед балом уложили спать… Но вскоре возвестили приход парикмахера. Лизанька вышла в уборную полусонная, полуодетая, в легком коленкоровом капоте, который почти ничего не скрывал и в которых видят девушек одни горничные и… хладнокровные парикмахеры. Ее посадили перед зеркалом, окружили полдюжиной девок, осветили свечами. Искусная гребенка пробежала по собственным ее волосам! К ним присовокупили две косы и восемнадцать буколь, насадили кустарник цветов, вплели бусов и шнурков, а заботливая маменька раз десять переделывала все труды парикмахера и все находила, что прическа не к лицу. Настало время приниматься за шнурование. Сам Франк примерял выразительный корсет, лишнее ушил и урезал; две смены самых здоровых горничных затянули двойные шнурки,— Лизанька худела в одном месте, чтобы в другом сделаться роскошней. Наконец, принесли пару белых атласных башмачков от госпожи Рисе и чудесное произведение модного искусства — прозрачное флеровое платье от мадам Мегрен, обшитое атласными фигурками, изображение которых, составляющее предмет гордости модных торговок, есть доказательство гения и совершенства вкуса. На Лизаньку с почтением надели эфирное вещество сие. Но возможно ли?.. О горе!.. О злодеяние! Оно длинно! Заботливая мать приходит в бешенство, несчастная Лизанька страдает, служительницы падают ниц, подшивают платье и открывают ноги, которые уже не раз привлекали злодейские лорнеты. Щеки покрыты румянцем. На шею Лизаньке надели заимообразные бриллианты и окурили благовониями… “Не забудь мои советы,— громко сказала матушка, садясь в карету…” “Пошел!” — сказали трехаршинные лакеи. “Счастливый путь”,— прошептали утомленные служанки…» («Московский телеграф», 1826 г.).

Источник: Р. В. Захаржевская «История костюма: От античности до современности»

Читать далее